Хлебников, 99 страница

Открываем «творения» Велимира Хлебникова – и на 99-й странице находим знаменитое:

Усадьба ночью, чингисхань!
Шумите, синие березы,
Заря ночная, заратустрь!
А небо синее, моцарть!
И. сумрак облака, будь Гойя!
Ты ночью, облако, роопсь!
Но смерч улыбок пролетел лишь,
Когтями криков хохоча,
Тогда я видел палача
И озирал ночную, смел, тишь.
И вас я вызвал, смелоликих,
Вернул утопленниц из рек.
«Их незабудка громче крика», -
Ночному парусу изрек.
Еще плеснула сутки ось,
Идет вечерня громада.
мне снилась девушка-лосось
В волнах ночного водопада.
пусть сосны бурей омамаены
И тучи движутся Батыя,
Идут слова, молчаний Каины, –
И эти падают святые.
И тяжкой походкой на каменный бал
С дружиную шел голубой Газдрубал.
1915.

(М.: Советский писатель, 1986.)

книги из»Фаластера»

Ирэн Андреева. Частная жизнь при социализме. Отчет советского обывателя. – М.: Новое литературное обозрение, 2009. – 344 с. 1000 экз. ISBN 978-5-86793-738-6Лучше всего назвать это «мемуарным исследованием». Ирэн Андреева, долгие годы работавшая в московском Доме моделей, вписывавшая тренды мировой моды в идеологические рамки и экономические возможности общества эпохи развитого социализма, перебирает впечатления своей жизни, бытовые подробности… Это действительно честный отчет – как мы жили, с начала 1930-х и до времен перестройки и гласности, когда Ирэн Андреева стала секретарем Союза дизайнеров и народным депутатом. Не мемуары – свой рассказ она строит не в хронологическом порядке, а по главным для советского человека маркерам успеха: квартира, машина, дача. Но между ними и внутри них вмещалось столько… И все это вместе как-то жило внутри большой истории. У Андреевой хорошая память – она вместила и чайный сервиз, и отцовский пистолет, и первые «Жигули», и горький хлеб эвакуации… В общем, когда очередной интернетный балбес начнет вам впариватьь, как здорово жилось при социализме простым (да и не только простым) трудящимся – откройте эту книгу. Очень прочищает мозги. Это не исключает того, что и простой трудящийся мог купить «Волгу» (но уж никак не «Форд») и получить хорошую квартиру – Андреева просто напоминает, чего это на самом деле стоило и как за это расплачивались.—————————–

Пол Фейерабенд. Наука в свободном обществе / пер. с англ. А.Никифорова. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2010. – 378 с. 2500 экз. (Philosophy) ISBN 978-5-17-040288-5 (АСТ) ISBN 978-5-403-02543-0 (АСТ МОСКВА)Классик современной западной левой мысли, Пол Фейерабенд известен как автор «анархистской теории познания», направленной против исключительной роли науки в современном обществе. Фейерабенд прямо говорит: цель данной работы – «устранить препятствия, возвигаемые интеллектуалами и специалистами перед сторонниками иных, нежели их собственная традиций, и подготовить почву для вытеснения самих специалистов (ученых) из жизненных центров современного общества».Книга впервые вышла в свет в 1978 году, и сегодня очевидно, что сторонники автора достигли успеха. Фейерабенд исходит из того, что разум – лишь одна из традиций. В свободном обществе, по Фейерабенду, есть место для всех цветов. «Свободным является общество, в котором все традиции имеют равные права и равный доступ к центрам власти». (Право, г-н Грызлов – совершенно «новый левый»).Совершенно необходимая книга, если вы хотите разобраться в корнях идеологии мултикультурализма и политкорректности. В этом смысле особо интересна мемуарная глава «Источник идей этого сочинения». Как оказалось, все начиналось с марксизма…

новогоднее чтение-1

Несколько книг к длинным каникулам, потому что в иное время за них возьмется только специалист. Рекомендовать их, конечно, сущее издевательство с моей стороны, поскольку тиражи некоторых из них просто микроскопические.Тем не менее:Соловьева Н.А. Англия XVIII века: разум и чувства в художественном сознании эпохи. – М.: Формула права, 2008. – 272 с. 300 экз. (п). ISBN 978-5-8467-0058-1.Да, под ученым названием скрывается монография – но увлекательная и хорошо написанная. Построена по принципу «case study», а потому там есть такие сюжеты: «Т.Смоллетт – забытый Дон Кихот, или почему «экспедиция», а не «путешествие»?» Названия некоторых глав пугают: «Гендерное пространство как жанрообразующий фактор в романе ричардсоновского типа» (это о «Мемуарах мисс Сидни Бидалф» Ф.Шеридан).Первая глава – общепознавательная, повествует о взаимодействии литературы и общества в Англии 18 века. Там, в частности, прекрасная деталь о происхождении названия общества «Синий чулок». Как известно, общество это организовали ученые дамы (мало, кстати, походившие на тех женщин, кого сегодня называют «синий чулок»), но названием оно всецело обязано мужчинам: оказывается, «некий интеллектуал по имени Бенджамен Стилингфлит, будучи довольно бедным и не имея возможности приобрести вечерний костюм, явился на собрание общества в синих чулках, которые обычно носил в дневное время. Присутствующий на приеме адмирал Босквин воспользовался этим обстоятельством и перенес название «синий чулок» на интеллектуальных дам, собиравшихся регулярно в Лондоне». В общем, это была очень светская тусовка, а с учетом того, что многие ее члены с успехом занимались журналистикой, каковая считалась тогда занятием, достойным людей света, ее вполне можно сравнить с каким-нибудь нынешним клубом болггеров…Впрочем, автор рассматривает феномен «Синего чулка» в контексте «феминизации романа».Еще одна занимательная глава: «Готическое на сцене и за кулисами» – об образах природы в готическом романе, пространстве и времени в «Мельмоте-скиталце», мужском и женском в английской готике, а также подробный разбор «Нимфы из фонтана» У.Бекфорда (не очень понятно, почему «фонтан» – из контекста похоже, что речь идет об источнике).===========Очерки по истории христианского Херсонеса. Т.1. Вып.1 – СПб.: Алетейя, 2009. – 324 с. 1000 экз. (п) ISBN 978-5-91419-172-3Отличный подарок всем, кто всерьез интересуется историей Крыма и распространения христианства в Северном Причерноморье. Как явствует из представленных в книге работ, христивнство появилось в Херсонесе очень рано и вплоть до конца своего существования город оставался христианским – за 150 лет раскопок выявлено около сотни храмов и часовен, но не обнаружено ни одного молитвенного здания какой-либо иной конфессии, пишет в предисловии ответстенный редактор тома С.А.Беляев.Материалы очень разнообразны: от написанной на стыке палеогеографии, геологии и археологии обширной статьи И.Антоновой и А.Никонова «Следы разрушительных землетрясений в Херсонесе и окрестностях в римское время и раннем средневековье» до заметки М.Чернышевой «Замечания о языке славянской версии «Жития херсонских святых»".Две самых примечательных статьи – публикация работв Николая Ивановича Репникова «О датах базилик Юго-Западного Крыма», написанной, по-видимому, в середине 1930-х и до сих пор известной только специалистам (она хранилась в рукописи в архиве ИИМК), а также обстоятельный очерк А.Е.Филиппова»Росписи раннехристианских склепов Херсонеса Таврического в контексте художественной традиции: синтез с архитектурой, символика, литургическая основа».================Возможно, я еще напишу об этих книжках подробнее…

Мюнхенские итоги

Хазанов Б. Истинная история минувших времен. СПб., Алетейя, 2009.Сборник рассказов и повестей, посвященных недавнему российскому прошлому. Сам автор заявляет о себе, как о «свидетеле века», который пытается как-то собрать свои обширные воспоминания и поведать читателям истинную историю минувших времен. Сам автор давно уже живет в Германии, тем не менее, привлекает его внимание в основном российская история, точнее – история СССР. Циклы рассказов – о русской глубинке, о первой любви автора, прерванной заключением в лагеря, о дальнейшей жизни в Европе. О столкновении двух действительностей – страшного советского прошлого и благополучного европейского настоящего. Воспоминания и переживания, оформленные в художественные тексты – рассказы, повести, отдельные эссе. Отдельные рассказы посвящены – ну а как же? – русской деревне. Разумеется, герой, от лица которого автор ведет повествование, отправляется «в народ» и встречает там некоего старика. А в каком рассказе на деревенскую тематику автор не встречает местного старика? Заросшего, мрачного, слегка не в своем уме, обязательно кашляющего и изрекающего народную мудрость. Причем изрекает он эту мудрость обязательно посредством таких слов как «куды», «али», «тудыть», «ступай», «горазды», «пущай», «далече», ну и т.д. И, обязательно, еще некоторые специфические слова, которые я цитировать не буду, так как они уж и вовсе «народные». Вообще вот странное дело. Почему-то многие авторы, весьма достойные уважения и успешно печатающиеся, касаясь темы русской деревни переходят на вот этот странный, непонятно откуда взявшийся и никогда не бытовавший в реальности язык. Вот, например, я знаю одного молодого успешного автора, который в деревне никогда не жил, разве что на даче в Подмосковье, да и то скорей в городе, чем в деревне. Однако, «деревенскую» прозу он пишет. Так вот, если взять его текст – реплики деревенских персонажей – и провести сравнительный анализ с текстом Б. Хазанова, проживающего в Мюнхене, то получится фактически идентичный материал. И не только. Довольно часто в наших толстых журналах выходят повести о российской глубинке, которые пестрят теми же самыми «куды», «али», «тудыть» и т.п. Для меня загадка, откуда авторы берут этот странный, псевдодеревенский язык, особенно если учесть, что так уже лет сто, а то и больше, никто ни в одной российской деревне не разговаривает. Да что там, сто лет. Взять, к примеру, Некрасова, Тургенева или даже Чехова, которым уж никак не откажешь в знании материала и реалистичности персонажей. Так вот, у классиков селяне разговаривают куда более современным и близким к реальности языком, чем у наших уважаемых современников. Конечно, никто не спорит, что колорит и диалектические особенности сельской речи сохраняются и сегодня, но ведь и они со временем эволюционируют. Нельзя, к примеру, не учитывать влияние на речь телевидения, средств СМИ и неологизмов. И тем не понятнее упорство авторов, которое упрямо навязывают своим персонажам вот этот дикий язык, над которым смеялись еще Ильф и Петров. Помните? «Индо взопрели озимые…растулдыкнуло солнышко свои лучи по белу светушку…». Однако, вернемся к истинной истории. Собственно, и рассказы, и повести данной книги – медленная, тщательно взвешенная проза, сюжетом для которой являются воспоминания и события из жизни автора. Ему даже не нужды прятаться за вымышленных персонажей. И верно – ведь реальная жизнь, как известно, куда более удивительна и непредсказуема, чем самая пышная фантазия. Поэтому автор не фантазирует, а вспоминает, пытаясь подвести итог прошлой эпохе, а, возможно, и собственной жизни.

Братья Гонкуры

«Читатели любят лживые романы, – этот роман правдив. Они любят книги с великосветскими ужимками, – эта книга пришла с улицы. <…>. Читатели также любят книги утешительные и болеутоляющие, приключения с хорошим концом, вымыслы, способствующие хорошему пищеварению и душевному равновесию, – эта книга, печальная и мучительная, нарушит их привычки и повредит здоровью». – Таким вот предисловием сопроводили свой роман «Жермини Ласерте» братья Эдмон и Жюль де Гонкур, современники Бальзака и Готье, писатели, литературные и театральные критики, классические представители французской богемы, чьи книги имели успех, а «Дневник» представляет собой талантливые мемуары, передающие вкус, цвет и запах той замечательной эпохи.В романах своих Гонкуры преследовали цель показать, исследовать, и, возможно, понять, психологию какой-либо человеческой натуры – будь то служанка, аристократка, проститутка или актриса. Женщина! Вот кого изучали Гонкуры, используя свой литературный талант и редкий дар психологов. Потому что психология тех женщин, что становились героинями  книг братьев, описана с потрясающей точностью, хоть учебник составляй. При этом Гонкуры предпочитали не выдумывать, домысливать и фантазировать, а опираться на конкретные факты и природные наблюдения. В предисловии к роману «Актриса», Эдмон де Гонкур обращается к читательницам с просьбой помочь ему в сборе материала для новой книги – прислать ему письма со своими воспоминаниями, суждениями, интересными наблюдениями за жизнью своей и своих подруг. Такие вот своеобразные интервью в эпистолярном жанре. Словом, братья Гонкуры не гнушались выступать в качестве журналистов, когда им требовался материал для книги. И это служит прекрасным доказательством против распространенного мнения, что журналистика и писательство не совместимы, что одно портит другое, и что писатель не должен унижаться до репортерства.Я лично категорически не разделяю эту точку зрения, напротив, я полагаю, что многим писателям журналистская работа хорошо помогала в их творчестве. Вот Чехову, например, или Гиляровскому совершенно не мешало быть одновременно и газетчиками, и писателями. Писатель же должен откуда-то брать жизненный материал для своих произведений? И как раз репортерская работа ему и дает тут все карты в руки. А что толку, если писатель сидит, запершись, у себя на даче и ваяет нетленку? Как, например, Виктория Токарева, которая гордится своим отшельничеством, а все сюжеты берет из разговоров соседей по даче, подслушанных под забором или пересудов со знакомыми. В результате последние книги уважаемой писательницы вместо художественных произведений представляют собой бабские сплетни, которые нынче так популярны во всевозможных телешоу, и годятся не для книг, а для мыльных сериалов, которые наша отечественная кино- и теле индустрия штампует сплошным потоком. То есть, те самые, против которых так решительно восставали Эдмон и Жюль де Гонкур, предпочитая посвящать свое творчество живой жизни и «трепещущему человеческому страданию, наставляющему милосердию».

Подарок от Чарльза Диккенса

Чарльз Диккенс«Истории для детей»Издательский дом Мещерякова, 160 с., 5100 экз., пер. с англ. В. Дорофеевой, М. 2009.Книга, на которую стоит обратить внимание. Те, кто работал над этой книгой, попали в десятку. Именно так и надо издавать классику для детей, если хотите, чтобы дети ее читали и вообще читали книги. Книга для ребенка должна раскрываться как калитка в сказку.  В «Истории для детей» все тщательно продумано – и размер шрифта, который легко читать, не портя глаз, и качество бумаги и печати, и иллюстрации – а для детской книги иллюстрации крайне важны. В «Истории для детей» Издательского дома Мещерякова это не слащавые открыточные картинки и не фантазии художников-иллюстраторов, которые зачастую думают не о маленьких читателях, а о самовыражении, а именно изображения, помогающие ребенку воочию представить малышку Нели и других. У каждого из нас в детстве была книга (или несколько), которая наравне с прочими первыми воспоминаниями навсегда осталась в памяти. Книга, которую раскрывали, затаив дыхание, чтобы вновь встретить знакомые лица, которая создавала таинственную атмосферу погружения в новый мир – начинающийся с книжного шкафа, тонко пахнущих страниц, волшебных рисунков. Такие книги часто дарили на Новый год или День Рождения – подарок, который переходит по наследству не потеряв ни одного из своих прекрасных качеств. «Истории для детей» – книга-подарок, книга-сказка, книга-радость. В каждом штрихе оформления чувствуется желание добросовестно выполнить свою задачу, а не издать впопыхах пестрящую картинками чепуху. При таком качестве издания и немалая цена – около тысячи рублей – выглядит приемлемой.  Вполне можно дарить – взрослые тоже порадуются.Подробности на «Озоне» (содержание, а еще можно посмотреть иллюстрации)

Путешествие Пелевина в пустоту

Виктор Пелевин. t. М.: Эксмо, 2009. -  384 стр.Заявленный тираж – 150100 экз.Говорят, в продаже в московских магазинах будет уже завтра. Шум уже стоит страшный – а вот мы в Словосфере прочли – и нашли, что хоть  роман иновый, да содержание – не совсем.На этот раз Пелевин решил заехать во Внутреннюю Монголию другой стороны, в обход – через Оптину Пустынь. Та же идея, переполняющая все книги и, видимо, собственное мироощущение писателя, что мир наш – тщета, за которой – пустота, теперь иллюстрируется не восточными сказаниями, а набором древнеегипетских артефактов и вольным пересказом основных доктрин христианства. Сюжет прост и популярен со времен Гомера – демон является избраннику богов графу Т. и сообщает ему неприятное известие – то, во что мы верим со времен Христа, обман. Нет бога, и черта нет, а есть некая бука с кошачьей головой. И никому мы не нужны, а только если в качестве убоинки. Говядинки. Для развлечения божественных сущностей, прикрывающих свою зверскую личину сказкой о всеблагом Господе. Причем вся эта нехитрая философия, почерпнутая частично из атеизма, частично – из апокрифических текстов, очень тщательно разжевывается главными героями книги. Как стишок на детском утреннике – по слогам, с выражением, отставив ножку в сторону, чтобы поняли все, даже самые недалекие. Не все пророки изъясняются туманно, некоторые, наоборот, предпочитают вдохновенно и терпеливо вбивать в головы читателей одну и ту же увлекательную мысль.Кстати, вспоминается одна малоизвестная вещь Марк Твена «Таинственный незнакомец». Одна из последних. Сюжет точь-в-точь. Ангел из рода Сатаны (их много было, и только один оказался паршивой овцой и отпал, остальная родня в раю осталась), является двум юным жителям средневековой Германии и походя, между играми и весельем, открывает им правду о Боге и людях – плевать Ему на нас, как нам – на муравьев. Ценность человека в глазах высших сил равняется минус десяти. Нас не то чтобы не любят, нас просто не замечают, как недостойные и жалкие создания. Бактерии. Безвредные, а временами забавные. Книга на самом деле страшная. Сам ангел – образец цинизма, чем-то напоминающий носителей основной идеи Третьего Рейха. И это при том, что писалась повесть задолго до появления фашизма.У Пелевина эта мысль о ненужности создания создателю завернута в покрывало сенсационности и некоей скандальности, потому как затронута христианская церковь. Стремление писателя поведать миру горькую правду-матку с годами не гаснет, а напротив, растет. Написано же все, на радость поклонникам, бойко и остроумно. Собственно, посреди той пресности, которой завалены прилавки книжных магазинов, «t» будет маячить ярким пятном, внося некоторое оживление – по крайней мере, в книжные рейтинги.