«Ныне граждан древнегреческих полисов нередко обвиняют в том, что они не предоставляли полноправия метекам и другим чужеземцам. В этой связи говорят об узости, ограниченности полисной демократии. Однако эти упреки лицемерны. Ведь и современные, вполне демократические государства относятся к людям. прибывающим из других стран, в сущности, точно так же. И в наши дни повсюду имеются свои метеки, только называют их мигрантами»
Игорь Суриков. Геродот. М.: Молодая гвардия, 2009. (ЖЗЛ)
Открываем «творения» Велимира Хлебникова – и на 99-й странице находим знаменитое:
Усадьба ночью, чингисхань!
Шумите, синие березы,
Заря ночная, заратустрь!
А небо синее, моцарть!
И. сумрак облака, будь Гойя!
Ты ночью, облако, роопсь!
Но смерч улыбок пролетел лишь,
Когтями криков хохоча,
Тогда я видел палача
И озирал ночную, смел, тишь.
И вас я вызвал, смелоликих,
Вернул утопленниц из рек.
«Их незабудка громче крика», -
Ночному парусу изрек.
Еще плеснула сутки ось,
Идет вечерня громада.
мне снилась девушка-лосось
В волнах ночного водопада.
пусть сосны бурей омамаены
И тучи движутся Батыя,
Идут слова, молчаний Каины, –
И эти падают святые.
И тяжкой походкой на каменный бал
С дружиную шел голубой Газдрубал.
1915.
(М.: Советский писатель, 1986.)
Когда же эти войска были разбиты Казимиром, Мецлав вновь восстанавливает немалые силы; принимает четыре отряда поморян, столько же гетов и большую помощь от даков и русских, которых не может удержать никакая случайность, никакая трудность; прибывают они не для того, чтобы помочь союзнику, а желая утолить польской кровью яростную ненависть и снедавшую их старинную зависть. Однако, поскольку чаяния людей часто далеки от исполнения и
лук не всегда поражает ту цель, которой он угрожал,
дела их оборачиваются иначе, чем они надеялись. Ибо наш единорог развевает всех, как легкий пепел от пакли, Казимир закручивает всех в вихре смерти, словно молниеносная буря. Этот же честолюбивый князь бежит к гетам, где добивается наивысшей должности. Однако геты, удрученные гибелью множества своих, возлагают вину на него, мстят ему за убийство всех, наконец, после многих мучений, прибивают его к высоченной висилице со словами: "ты домогался высокого, получай высокое!" – чтобы умирающему хватило столь желаемой высоты.
Хроника магистра Вицентия Кадлубка, Liber II, c.14
(по Щавелева Н.И. Польские латиноязычные средневековые источники. М.: Наука, 1990, с.99.)
Впрочем, считается, что историю о лютой казни Мецлава хронист придумал.
А говорят: Сапковский, Сапковский…
Сапковский, однако, вполне уместен: на странице 99-й "Божьих воинов" читаем:
- Ну что ж, на войне все хорошо, – вежливо ответил Шарлей. – наши бьют ненаших. Я хотел сказать: хорошие бьют плохих. Иначе говоря, Порядок побеждает Хаос. А бог, стало быть, ликует.
(А.Сапковский. Божьи воины. М.: АСТ, 2006)
Сколько книг можно прочитать за всю жизнь? Оказывается, очень немного. Даже завзятый книгочей вряд ли осилит больше 300 полновесных томов в год. Но будем считать по максимуму – 350 (иные книги не очень толстые, иные – не слишком сложные, можно и в поездках читать или в свободную минуту). Предположим, что вы научились быстро читать лет в десять и до глубокой старости скорость вашего чтения не снизится. Итак, с 10 до, предположим, 85, 75 лет интенсивного чтения. Умножаем на 350.
Всего-то оказывается 26250 книг.
И скорее всего, больше 30 тысяч книг практически никто за свою жизнь не осилит. (Есть, конечно, уникумы, способные в год прочитывать более 1000 томов, но, как правило, такой темп на протяжении десятилетий им выдержать не удается). А есть еще периодика, Интернет, какие-то служебные тексты, которые нам приходится читать, так что можно смело делить это число на 2 или на 3. А если учесть, что некоторые книги требуют пристального внимания и на их чтение уходит не одна неделя… А если вспомнить, что ко многим текстам мы возвращаемя несколько раз, перечитывая их снова и снова… То можно еще в два-три раза уменьшить итог. Три – пять тысяч книг за всю жизнь – вот предел для подавляющего большинства активно читающих людей. Все, что сверх – или професия, или спорт высших достижений, причем экстремальный.
Когда смотришь на то, сколько книг остается за бортом, поневоле впадаешь в печаль. Миллионы томов в библиотеках, десятки тысяч ежегодно публикуемых новых книг, тысячи и тысячи текстов, возникающих в Интернете… Да еще книги на сотне неизвестных нам языков.
Когда мы жалуемся, что нечего читать, приходит на ум образ страдающего от жажды под водопадом. Да, мы страдаем – но это потому, что не в силах узнать в этом изобилии свое, только сейчас и только нам нужное. Поневоле задумаешься – а нужно ли столько? Когда-то ведь книг было значительно меньше, и ничего, не погиб род человечский от духовной жажды.
Как ни странно, это не так – практически в каждой книге есть нечто, ради чего ее стоит читать. И обнаруживается это очнь легко – достаточно раскрыть книгу в произвольном месте. Например, на 99-й странице. Я попробовал – и понял, что это основание для того, чтобы еще раз пройтись по своей библиотеке. Почему именно 99-я? Во-первых, в большинстве книг больше ста страниц, а том менее чем в сотню страниц как-то трудно назвать книгой. Во-вторых, в большинстве изданий всевозможные аннотации, предисловия, прологи и т.п. располагаются значительно ближе к началу и не отвлекают от основного содержания. Библиотека моя довольно обширная, но бессистемная, книги с полок я решил брать не по порядку, а как придется – тем интереснее оказался результат.
Вот для начала:
Анна Ахматова. Сочинения в 2-х тт. Том 1. М.: Панорама, 1990
Пустых небес прозрачное стекло,
Большой тюрьмы белесое строенье
И хода крестного торжественое пенье
Над Волховом, синеющим светло
Сентябрьский вихрь, листы с березы свеяв,
Кричит и мечется средиветвей,
А город помнит о судьбе своей:
Здесь Марфа правила и правил Аракчеев.
Новгород, 1913
Или вот:
Александр Герцен. Сочинения в 2-х тт. Т.1.М.Мысль, 1985. (Философское наследие)
Нет в мире неблагодарнее занятия, чем сражаться за покойников: завоевывают трон, забывая, что некого посадить на него, потому что царь умер.(Из статьи «Дилетанты-романтики»; там много еще чудесных наблюдений на 9-й странице, но это – самое афористичное).
Словом, буду продолжать – в любой книжке найдется то, ради чего ее стоит читать. Практически в любом месте.